Глава XII. Отношение к анафематизмам
Обратите внимание на методы господ модернистов. Вместо того, чтобы серьезно разобрать вопрос о анафематизмах соборов, вошедших в канон церковного права и обобщенного чина анафематизмов, который по уставу должен совершаться в неделю Православия? г-н Зайцев просто-напросто убежал от ответа, а вместо этого передал в извращенном виде историю о покаявшемся иконоборце, византийском императоре Феофиле.
Здесь он умышленно и нечестно скрыл самое главное, а именно, что последние слова Феофила были слова покаяния и последние движения его губ - лобызание иконы Божией Матери. Самое грустное, что это не ошибка и даже не единичное искажение, а обычный прием доказательств этих людей, а именно, попытка доказать недоказуемое, идти против очевидного, хотя г-н Осипов декларирует подобные вещи как хулу против Духа Святаго.
Анафематизмы - это ограда неприкосновенности догматов, это явное свидетельство самой Церкви: кто принадлежит ей, а кто оказался вне ее спасительной ограды. Господин Зайцев, очевидно, рассчитал, что большинство его читателей не знают точно историю обращения императора Феофила, и поэтому не смогут проверить достоверность его слов, а те, кто знает, только пожмут плечами и решат, что, наверно, г-н Зайцев запамятовал о том, что слышал когда-то, и только некоторые, поняв в чем дело, скажут: "Голь на выдумку хитра".
Господин Зайцев хочет создать впечатление, что
святые иерархи и исповедники православной веры настолько низкие люди,
что могут покривить своей совестью и причислить еретика к православным
по просьбе государственной власти; или же еще более гнусную вещь, -
будто небесная Церковь может еретика после смерти сделать православным,
т.е. что анафема - это не свидетельство того, что благодать связала
грешника и на земле и на небе. Поэтому на анафематизмы не надо обращать
внимание, что и делают господа модернисты. Но если посмотреть на
данный подлог в контексте всей брошюры г-на Зайцева, то мы увидим, что
он хочет и тут провести свою глубоко неправославную мысль, что после
смерти еретики могут покаяться и, несмотря на все анафематизмы,
спастись.
Чтобы не быть голословным, приведем эту литературную
провокацию. Вот что пишет г-н Зайцев: "Относительно же самих
анафематизмов приведем специально для архим. Рафаила факт из церковного
Предания, свидетельствующий о спасении из ада анафематствованного (!)
при жизни императора - иконоборца Феофила".
Из этой цитаты видно,
что г-н Зайцев уверен, что я ничего не слышал об императоре Феофиле, и
поэтому пишет со специальной целью - просветить меня. Затем он важно
называет свою версию фактом. Если это факт, то перевернутый вверх
ногами. Вообще господа модернисты надеются, как на спасительный круг,
на невежество своих читателей и оппонентов. В этом причина их
самоуверенности и боевитости. Когда же они получат отпор, то принимают
или позу оскорбленного достоинства, чтобы уйти от полемики и не быть
разоблаченными до конца, или же кричат: "Где полиция, куда она
смотрит!"
Господин Зайцев посчитал, что дважды сказать неправду в
одной фразе мало для него, поэтому он прибавил третью, а именно,
сказал, что имя Феофила было не только вычеркнуто из хартии с именами
еретиков, а он был спасен из ада. Между тем, кроме ереси Феофил
запятнал себя грехами жестокости, поэтому конечный суд над ним
принадлежит Богу. Совершить заупокойную службу над покаявшимся при
жизни еретиком, т.е. вернувшимся в Православие, и гарантировать ему
избавление от ада и небесное царство - это далеко не одно и то же.
Мы цитируем дальше г-на Зайцева, чтобы читатель убедился, что он умолчал
о самом главном, о самом основном - предсмертном покаянии грешника. А
интерпретация г-на Зайцева с его восклицательными знаками, это та же
старая песня о том, что можно спастись без Церкви и без Православия.
Предсмертное покаяние господа модернисты заменяют фантастическим
посмертным обращением - этим религиозным иллюзионизмом.
Итак, г-н
Зайцев продолжает: "Синаксарий в Неделю Торжества Православия (!)
рассказывает об этом следующим образом. После победы над иконоборческой
ересью по просьбе благочестивой императрицы Феодоры было совершено
всенощное бдение за упокой души ее мужа, гонителя православных,
императора Феофила. Прежде чем начать молитву, святой патриарх Мефодий
положил под престол храма хартию, в которую были вписаны имена всех
еретиков, преданных анафеме. Поминовение совершалось всем
константинопольским клиром во главе с самим патриархом в течение
недели. По истечении этого срока святитель Мефодий, достав из-под
престола хартию, засвидетельствовал, что имя Феофила изглажено из нее, о
чем он был заранее извещен Ангелом".
Теперь обратимся к Синаксару,
на который ссылается г-н Зайцев и который в данном случае является не
только историческим свидетельством, но также барометром "естественной
совести" г-на Зайцева, которой он собирается спасаться.
"Двенадцать
лет он живя в самодовольстве и будучи одержим недугом чрева,
он(Феофил) близок был к тому, чтобы лишиться жизни: уста его сильно
раскрылись, и как бы сама утроба изверглась изнутри. Царица же Феодора
болезновала о приключившемся и едва смогла забыться сном. И во сне видит
Пречистую Богородицу, держащую в объятиях Превечного Младенца и
окружаемую пресветлыми Ангелами, которые били и уничижала Феофила, ее
мужа.
Когда же отошел от нее сон, тогда и Феофил, немного придя в
себе, возопил: "Увы мне, окаянному! Меня бьют за святые иконы". Тотчас
же царица положила на него образ Богородицы, молясь Ей со слезами.
Феофил же, увидев некоего из предстоящих, на котором была панагия,
принял ее от него, облобызав, и уста, говорившие против икон, и
гортань, бесстыдно раскрытая на них, приняли первоначальны вид. И от
обступившей его беды и нужды он уснул, исповедав, что хорошо и
правильно почитать святые иконы и поклоняться им. Царица вынесла из
ковчежцев святые и честные образы и увещевала Феофила облобызать их и
всею душою почитать".
Теперь читателям, я думаю, будет ясен
безпринципный волюнтаризм людей, которые не ищут истины, а спекулируют
словами. Если г-н Осипов согласен с таким "оригинальным" цитированием,
то мой упрек относится в равной степени и к нему. Если же он предпочел
остаться в стороне, то мне кажется, что нравственная ответственность не
снимается с него, так как г-н Зайцев защищает позицию г-на Осипова и
вряд ли он взялся бы представлять г-на Осипова без согласия своего
учителя. Во всяком случае г-н Осипов должен был дать оценку этой
брошюры, чтобы читателю было видно, идентичны ли его взгляды с
аргументами г-на Зайцева, в противном случае указать на ошибки своего
защитника и "секунданта". В былинах часто встречается эпизод: воин
переодевается в костюм своего пажа и так вступает в бой. Если его
побили, то нестыдно - побили слугу; если он победил, то торжественно
поднимает забрало.
В конце главы г-н Зайцев задает мне риторический
вопрос, вернее каскад вопросов, в полной уверенности, что он ловко
передернул цитаты, как игральные карты опытной рукой, и теперь
остается только трубить победу.
Итак, он риторически вопрошает: "Что
это, по мнению архим. Рафаила, голос Православной Церкви или, может
быть, сказка для детей", "прикрытая ересь" или же выдумка одного из
замаскировавшихся модернистов древности, "незаметно" внесенная в
Синаксарий - канонический сборник поучений на каждый день церковного
календаря?"
Цицерон начал свою знаменитую речь против Катилины с
вопроса: "До каких пор ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим
терпением?" Что же, в отличие от Катилины, привыкшего грозить мечом,
постараюсь ответить г-ну Зайцеву.
Господина Зайцева интересует,
считаю ли я Синаксарий голосом Православия или "сказкой для детей". Что
же, вполне законная любознательность. Я думаю, что на волне
любознательности г-н Зайцев изучил всю доникейскую христианскую
литературу, патрологию и историю Церкви, и поэтому смотрит на меня
свысока, как с нью-йоркского небоскреба.
Отвечу. Синаксарий не
"сказка для детей", но г-н Зайцев так исказил его, что сам может
называться сказочником, наряду с Андерсеном.
Далее он спрашивает:
"...это может быть "прикрытая ересь?" Господин Зайцев хотел уверить
читателя на основании искаженного им Синаксария, что после смерти
еретика анафема, произнесенная на ересь, смывается с него по молитвам
Церкви, и происходит нечто вроде чина присоединения к Православию. А
это само по себе является безразличием к ереси, т.е: само пахнет
ересью.
Далее он продолжает: "...или же выдумка одного из
"замаскировавшихся модернистов древности, "незаметно" внесенная в
Синаксарий?" Это выдумка одного из модернистов не древности, а
современности, и, надо сказать, в значительной степени
разгримированного. Я помню, в детские годы смотрел представление в
школьном кружке самодеятельности пьесу о Галлилее. И вдруг во время
монолога Галлилея после суда инквизиции, у него отвалилась борода и
повисла на одной щеке. Псевдо-Галлилей пытался незаметно приклеить
бороду, но усилия были напрасны, и монолог сорвался. То же самое
случается с нашими модернистами, когда их ловят в искажении текстов:
православная борода спадает и под ней показывается бритое
протестантское лицо.
Что касается слов "незаметно" внесенная в
Синаксарий", в данном случае происходит другое: незаметно вынесенная из
Синаксария, но плохо спрятанная г-ном Зайцевым истина, потому что
уничтожить Синаксарий все же не в его силах.
Далее г-н Зайцев
пишет, что Синаксарий - канонический сборник. Нам очень приятно, что
г-н Зайцев с уважением относится к каноническим сборникам, но к ним
все-таки надо присоединять Правила Вселенских и поместных соборов и
символические книги Церкви. Жаль только, что для г-на Зайцева канонично
то, что ему нравится, например, критика символических книг
архиепископа Василия (Кривошеина). Что же, это старая сказка:
протестанты, разрушив церковное Предание, не могли придумать ничего
лучшего, чем создать собственное неопредание.
Из книги архим. Рафаила Карелина "О современном неогностицизме"
Комментариев нет:
Отправить комментарий